Экзамен по социализации - Страница 47

— Ладно, Николаева, не тушуйся, — он схватил меня за шею, прижимая к себе, а другой начал щекотать, вызывая смех. Наверное, это и спасло меня от предсказуемого приступа стыда.

К моменту возвращения Танаевых мы уже пили чай на кухне, оба пребывая в отличном настроении.

— Где были? — я решила поинтересоваться у Миры.

Она подумала немного, но потом посвятила и нас:

— Записывали Макса к психологу. Чтобы подстраховаться, что его сексуальные похождения так и останутся просто сексуальными похождениями, а не какой-нибудь скрытой сублимацией, — и громче, так, чтобы и брат из зала расслышал. — Но он поможет, только если Макс начнет с ним говорить!

Брат не ответил. Мне стало стыдно, что я столько значения придавала каким-то мелочам, игнорируя нечто более важное — Макс был моим другом. Ему нужна моя поддержка, а не эмоциональные страсти. Поэтому чуть позже, когда все разместились перед телевизором, я села к нему на диван и положила голову на плечо. Он не отреагировал, тогда я взяла его ладонь в свою и переплела наши пальцы.

— Макс, — тихо, чтобы только он расслышал. — Все хорошо, ведь правда же? И мы с тобой. Будем с тобой, даже если ты нас станешь прогонять. Понятно? А уж своими сдвигами ты нас точно не отпугнешь! Поэтому один ты никогда не останешься.

Он сжал кулак с моими пальцами внутри.

— Знаю, Даш, знаю. Но ты неправильно меня понимаешь — я не боюсь одиночества. Я вообще ничего не боюсь. Даже того, что когда-нибудь могу убить и тебя, и твоего Костю. Всех. Кроме Миры.

Сердце заныло. Не от страха, а от непонятной тревоги. Но при этом Макс почему-то улыбался.

* * *

В пятницу мама меня нарядила, как королевишну, даже в салон мы с ней сходили. Причем без малейшего давления, наоборот, я была очень рада. Все же девушке небезразлична ее внешность, а чувство протеста у меня никогда не было настолько ярко выражено, чтобы спорить с родителями обо всем на свете. Поэтому красивое платье и уложенные волосы я приняла с благодарностью.

Нас встретили очень приветливо, хотя подспудно я опасалась, что в этом обществе все очень высокомерные. Отца знали все присутствующие, с мамой тут же знакомились, отвешивая звучащие искренне комплименты. Я немного растерялась в самом начале, но быстро взяла себя в руки, поняв, что никаких особенно злостных церемоний с целованием колец и битья челом не планируется. Приглашенных оказалось меньше, чем я ожидала — всего пятнадцать-двадцать человек, которые разбрелись по всему первому этажу квартиры, нахваливая интерьер. Правда, пара официантов с подносами добавляла мероприятию некоторую напыщенность, но ничего особо зазорного я не увидела и в этом. В конце концов, для меня ведь не было секретом, что отец Кости очень богат.

Квартира Беловых оказалась значительно больше нашей, хотя и мы жили не в пещере. Шикарное помещение в честь события было украшено маленькими воздушными шариками синего и белого цветов по всему периметру. Весь банкет развернулся в гостиной, а наверху, я полагаю, были расположены спальни трех жильцов, кабинет, а может, даже и библиотека. Старший брат жил отдельно, как я уже знала.

Сам Костя тут же подошел к нам, поприветствовал моих родителей, а меня схватил за руку и потащил в сторону, давая возможность взрослым поздороваться с главой семьи, подарить что-нибудь неприлично дорогущее и пообщаться. Мама проводила нас недоуменным взглядом.

— Ну что, Николаева, готова? — поинтересовался Белов, будто ему это было интересно.

— Готова, — я была настроена решительно, а глаза выловили в толпе Яну, которая неожиданно приветливо помахала рукой. — Но если я провалюсь, считай меня коммунистом.

— Все, поехали, — и он потащил меня к кругу, в котором стояли теперь мои и его родственники, а также и несколько других гостей.

Игоря Михайловича я уже видела неоднократно — он нередко бывал в гимназии. Мама же Кости была просто потрясающе красива — худенькая, улыбающаяся блондинка, о которой невозможно было сказать, что у нее есть двадцатипятилетний сын, который тоже тут присутствовал: Алексей был больше похож на отца — и пусть не такой яркий, как младший брат, но даже в своем еще молодом возрасте солидный и очень привлекательный.

— Здравствуйте, — промямлила я, пытаясь скрыть волнение. — С днем…

— Мам, пап, позвольте вам представить Дарью Николаеву — мою девушку.

— Ах! — это раздалось то ли со стороны матери Белова, то ли сразу от нескольких присутствующих.

Отец его широко улыбнулся и отставил бокал с шампанским на высокую стойку у камина:

— Вот это сюрприз, сын! Ну раз так, то очень рад, — это прозвучало с душевной прямотой. Игорь Михайлович производил на меня впечатление открытого и вежливого человека, никак не соответствующего описанию Кости. — Все-то вы, молодые, вечно скрываете!

После этого пришлось отвечать на какие-то глупые вопросы со стороны, задаваемые скорее с ровным светским любопытством, чем с искренним участием. Покрасневшая от такого внимания и скрываемого волнения, я наконец повернулась и к своим родителям. Папа тоже улыбался, похлопывая Костю по плечу, а мама смотрела на меня обиженно. Видимо, решила, что я ей тогда соврала. Можно подумать, не может быть такого, что на прошлой неделе мы не встречались, а теперь вот встречаемся! Ну вот все ей не так. Я сама шагнула к ней и виновато заглянула в глаза, после чего она, конечно же, меня обняла, прощая все на свете. Моя мама хоть и была немного любопытной, но любила меня по-настоящему — в этом я ни на миг не сомневалась. И она не рассматривала меня как инвестицию, а ее расспросы были оправданы только тем, что она за меня переживает.